Как чужие надежды и амбиции стали опорой ИГИЛ
ИА «Россия сегодня» опубликовала большой материал, излагающий основные результаты исследований ЕАК о причинах терэмиграции.
Даже после разгрома «Исламского государства», крах чьих-то жизненных планов, разочарование и побег от суровой действительности вновь могут завести механизм пропаганды в руках террористов
История открытого противостояния с ИГИЛ на Ближнем Востоке подходит к концу. Почти все крупные населенные пункты под контролем ИГИЛ уже отбиты, у экстремистов не хватает ни людей, ни ресурсов, чтобы побеждать в открытом бою.
Увы, это не значит, что запрещенная в России террористическая организация уйдет в небытие. Часть боевиков будет скрываться на заранее подготовленных базах в пустынных районах Ирака и Сирии. Но большинство выживших боевиков из числа иностранных наемников, потихоньку сумеет вернуться на родину.
Многие из них были завербованы несколько лет назад, либо прониклись содержанием агитационных исламистских роликов и воззваний. И вернувшиеся либо попытаются лечь на дно, забыв «террористический» период своей жизни как страшный сон, либо уже сами займутся вербовкой и пропагандой.
Сегодня очень уместно вспомнить, кто и зачем откликнулся на призыв халифата отправиться строить государство справедливости и фундаментализма. Ведь опыт ИГИЛ оказался на удивление успешным, а потому новое поколение вербовщиков в будущем станет опираться на те же пропагандистские приемы, что и 3-4 года назад, когда под черные знамена стекались тысячи добровольцев со всех концов мира.
Война класса люкс
Один из главных тезисов российского исследователя Никиты Мендковича, недавно представившего доклад о причинах террористической миграции («термиграции»), сводится к тому, что члены ИГИЛ — это не одни лишь упертые фанатики, которые привлекли на свою сторону несколько тысяч таких же фанатичных головорезов.
«Сам процесс вербовки крайне мифологизирован в общественном сознании. Предполагается наличие неких сложных психологических техник, использование гипноза и специальных наркотических препаратов. Однако в реальности речь в большинстве случаев идет об агитации, напоминающей продажу товаров и услуг коммивояжером», — считает Мендкович.
Сравнение верное, хоть и кажется смешным. В большинстве регионов, где высока активность террористов, будь то Ближний Восток, Северный Кавказ или Центральная Азия, — повседневная жизнь боевиков весьма незавидна.
Большинство из них вынуждены скрываться в труднодоступных горных районах, неделями прятаться в укрытиях либо, наоборот, постоянно перемещаться, оставаясь в одном месте на не более чем несколько часов. Такая жизнь полностью исключает возможность нормального быта и отдыха.
О создании семьи не следует и думать, что является весьма чувствительной проблемой для молодых экстремистов. Мендкович ссылается на слова чиновника в Комитете госбезопасности Кыргызстана, сообщившего, что в отрядах боевиков на территории стран ЦА нередки случаи гомосексуальных контактов, стыдливо именуемых «братской любовью».
Все это отлично понимали в ИГИЛ. А поэтому столько внимания уделяли аспектам проживания в будущем халифате.
«В отличие от более ранней агитации «Аль-Каиды» и «Имарата Кавказ» в ИГИЛ рекламировали не только войну и идею «мести неверным», но и модель создаваемого государства. Фактически «инновацией» группировки стало то, что боевикам предлагали не только сражаться, но и вести комфортную жизнь на подконтрольных территориях, в собственном доме, получая материальное содержание и делая карьеру в структурах ИГИЛ», — поясняет Мендкович.
Здесь даже поощрение сексуального рабства было подогнано под нормы шариата. Разумеется в том виде, в каком это было удобно идеологам джихадистов.
Действительно, поначалу в Сирии и Ираке бойцам предлагали достаточно комфортные условия, которые даже получили название «пятизвездочного джихада».
В результате лидерам ИГИЛ удалось привлечь в свои ряды, по данным на 2016 год, от 27 до 31 тысячи иностранных боевиков, приезжавших как из арабских стран, Иордании (2-2,5 тысячи), Марокко (более 1,5 тысячи), Туниса (до 6 тысяч), так и из США, Франции, Германии и России.
Отчаяние и бегство
И все-таки, кто же отозвался на призыв халифата? Ведь даже самый незрелый, молодой кандидат в джихадисты должен был понимать, что за иллюзию призрачного счастья придется немало повоевать с оружием в руках, а, возможно, и умереть.
Несомненно, «термигранты» принимают радикальную идеологию проповедников-фундаменталистов. Но это решение имеет вполне конкретные корни в их прошлой жизни, больше связанные с бытом, чем с религиозными вопросами.
Наиболее часто это проблемы самореализации, крах надежд на построение успешной карьеры или личной жизни.
«Отец заставил сына бросить учёбу в университете и вернуться домой. Он учился на первом курсе МГУ, а в итоге стал рабочим пекарни. Можете представить- для него это настоящая трагедия. Другой случай — человек хотел делать военную карьеру, а его исключили из военного училища», — пояснил Мендкович Sputnik Таджикистан.
Другой пример — судьба казахстанского футболиста А. Губайдуллина, капитана клуба «Акжайык» из города Уральска. Из-за хулиганского нападения и ранения в живот он потерял почку и вынужден был оставить профессиональный спорт в 23 года. А через несколько лет он разорвал старые контакты и покинул страну, уехав в Сирию.
Очевидно, что потеря любимого дела, старых социальных связей, болезнь стали почвой для озлобления, радикализации и последующего участия в войне.
Часто проблема усугубляется наличием детей и семьи, которых нужно содержать в крайне неблагоприятных социальных условиях. В таком случае уход в террористы — это побег от ответственности. Часто как раз вместе с семьей.
Усредненный портрет выходца из республик Центральной Азии, уехавшего в ИГИЛ выглядит примерно так: мужчина 18-35 лет, зачастую женатый, уроженец села или рабочего поселка, уехавший на заработки в Россию.
К регионам, где наиболее высок уровень «термиграции» уроженцев, относятся: в Таджикистане — Хатлонская (особенно джамоат «20-летие независимости») и Согдийская области. В Кыргызстане — районы компактного проживания узбекского меньшинства (махали) Ошской, Баткенской и Джалал-Абадской областей, а также некоторые поселки Иссык-Кульской области. В Узбекистане — сельские районы Наманганской (особенно Мингбулакский район) и Хорезмской областей.
Выбор «неприкаянных»
В некоторых случаях в основе бегства к террористам может лежать чистая идеология либо желание индивида найти хоть какой-то способ самореализации.
Так, в ряды «Исламского государства» попадают люди, не имеющие даже условного отношения к исламу, — радикальные анархисты, ультраправые, люди вовсе без идеологии, ищущие войну ради войны.
Более того, к террористам примкнуло немало сравнительно известных, порой даже медийных личностей, которые точно не могли пожаловаться на бедственное материальное положение или неустроенный быт.
Это Гулмурод Халимов, командир душанбинского ОМОНа, Даниэла Грин, перебежчица из ФБР, рэпер Денис Кусперт из Германии и немецкий же спортсмен Бурак Куран, российский киноактер Вадим Дорофеев.
По мнению исследователей, для всех тех, кто вступил в ИГИЛ, не будучи до этого убежденным салафитом, существуют три общих мотива.
Во-первых, это «неприкаянность», отсутствие в обычной жизни интересной работы или перспектив социальной мобильности. Во-вторых, сильный стресс, нереализованные надежды и, как следствие, длительный личностный кризис. В-третьих, наличие антиобщественных и антигосударственных взглядов, которые становятся спичкой для бочки с порохом.
«Надо подчеркнуть, что террористическая эмиграция — лишь один из способов деструктивной реакции на сложную жизненную ситуацию. В других случаях реакция может иметь форму пьянства, наркомании, бытовой агрессии, суицида», — полагает Никита Мендкович.
И рецепт здесь всего один — обеспечить людей досугом, интересной работой, достойной оплатой труда и возможностью для самореализации, спорт ли это или волонтерская деятельность.
Увы, большинство стран, откуда к середине 2010-х массово выезжали будущие солдаты халифата, и сегодня не могут выполнить хотя бы половину требуемых условий.