Евразийский
Аналитический
Клуб

Кризис в странах ЕАЭС происходит по-разному. Где-то кризисные явления «убивают» экономику, где-то становятся катализатором трансформации экономики и создания новых производств.  Глава Евразийского аналитического клуба Никита Мендкович рассказал StanRadar.com о возможностях, которые для стран Евразийского экономического союза предоставляет экономический кризис.  

Любые перемены несут с собой новые возможности. Поэтому реакцией организации на изменения должно быть не выжидание, а повышение активности.

Джек Уэлч — CEO General Electric

Россия в ответ на падение мировых цен на сырье начала наращивать производство высокотехнологичных товаров, которые сможет предлагать на внутреннем и международном рынке. В течение кризисного 2015 года в стране было открыто 149 новых производств, причем зачастую инновационных и достаточно прибыльных.

В начале 2016 года процесс продолжился: в Кургане, в Екатеринбурге – запущено новое станкостроительное производство, в Санкт-Петербурге и Двиногорске – новые производства электрооборудования. Частично процессу индустриализации вопреки кризису способствует политика импортозамещения и девальвация национальной валюты, частично – оперативное перераспределение капиталовложений российскими властями.

Кыргызстан демонстрирует обратный сценарий кризисного поведения экономики. Из-за объективных и субъективных экономических проблем произошла остановка Кара-Балтинского обогатительного и Кадамжайского сурьмяного комбинатов. Долгое время из-за административных факторов простаивал нефтеперерабатывающий завод «Джунда». В декабре-январе из-за юридических трудностей «внезапно» возникли даже риски остановки «Кумтора», предприятия республиканского значения дающего существенную долю в ВВП и доходной части национального бюджета.

В каждом случае находятся какие-то проблемы: колебания цен на сырье, недостатки лицензионных соглашений и даже случаи, в которых есть основания подозревать коррупцию. Однако несомненна тенденция к новой деиндустриализации, аналогичной катастрофе 1990-х, которая уничтожила республиканский промышленный потенциал и отбросила страну более, чем на полвека назад.

Несколько иную реакцию на кризис демонстрирует Казахстан, пытающийся в какой-то мере следовать примеру России, замещая сокращающиеся «нефтяные» доходы  поступлениями от иных видов производства. С некоторым запозданием с китайскими инвесторами заключаются соглашения о строительстве новых промышленных объектов: цементный завод (ChinaGezhoubaGroup), карагандинский завод комплексных сплавов (Sinosteel), производства метанола и сульфата калия (ChinaNationalChemicalEngineeringCorp).

Впрочем, работа с китайскими инвесторами имеет традиционные существенные минусы. Вступая в проект, КНР обычно настаивает не только на контрольном пакете акций (50% и более), но и требует, чтобы при реализации проекта привлекалась китайская рабочая сила, китайские материалы, комплектующие и оборудование. В результате зачастую складываются ситуация, когда все китайские вложения до последнего юаня в течение 1-2 лет пересекают границу в обратном направлении.

Кроме того, в последнее время существуют риски резкого сокращения китайских инвестиций, так как КНР пересматривает планы экономического развития, резко сокращает прогнозные показатели развития и берет курс на ликвидацию неэффективных хозяйствующих субъектов. В рамках этой парадигмы более чем вероятно сокращение вложений в проекты в Центральной Азии по двум причинам:

• сокращения спроса на сырье,
• намерения КНР сконцентрировать финансовые ресурсы внутри страны.

Казахстан неоднократно брался за создание обрабатывающих производств в рамках национальной программы 2010-2014 гг. В частности, речь идет о нефтехимии, где 94% продукции республика вынуждена ввозить из-за границы, хотя сырье – экспортирует. Следовательно, в этой сфере есть масса возможностей импортозамещения, но успехов  пока немного.

Некоторые политологи-националисты в Казахстане последнее время склонны обвинять во всех индустриальных неудачах ЕАЭС. Якобы, стране стоило вступать в него, только создав собственную промышленность и подготовив ее к конкуренции с российскими производителями. Однако практика показывает, что проблемы в этой области коренятся вовсе не во внешней и даже не в «большой» национальной политики, а на существенно более низких уровнях.

Очень часто начатые проекты индустриализации в Казахстане либо не завершались, либо запускались с большими задержками. Так лишь недавно был завершен долгострой – Атыраусский НПЗ, который должен был войти в строй в 2012-м, а был открыт на 4 года позже. Примерно в те же сроки планировалось создать мощности по глубокой переработке нефти и производству полимеров, однако впервые утвержденные в 2005 году проекты – не запущены до сих пор.

В какой-то мере власти Казахстана могут пугать неудачные примеры реконструкции промышленности, включая историю банкротства Кустанайского завода химволокна в 2011 году. Однако в большинстве случае задержки и срывы проектов индустриализации связаны с ошибками и нераспорядительностью местных чиновников.

Но вернемся к Кыргызстану – почему в республике вместе реиндустриализации происходит остановка предприятий? Нельзя сказать, что в отличие от России и Казахстана у нее нет финансовых ресурсов. В течение 2015 года КР удалось привлечь многомилионные иностранные инвестиции, кроме того национальная экономика имеет доступ к «Фонду Развития», созданному за счет российских средств. Речь идет о сотнях миллионов долларов, но пока финансовые институты на местах пока осваивают их медленно и недостаточно эффективно.

В чем ключ к повышению эффективности политики индустриализации в странах ЕАЭС?

Во-первых, необходимо четко определить приоритетные отрасли реального производства, которые могу функционировать и приносить доход долгие годы после запуска, не распыляя доступные финансовые ресурсы. В частности, привлеченные инвестиции и гранты нельзя тратить на ипотеку или кредитование население при всем соблазне получить быструю отдачу или политические очки. Опыт стран Балтии и Грузии при Саакашвили показывает, что при такой стратегии деньги с удивительной скоростью и постоянством уходят на финансирование импорта потребительских товаров или, в лучшем случае, стройматериалов.

Во-вторых, при выборе объектов для инвестиций необходимо четко определять будущие долгосрочные рынки сбыта, в идеале и внутри страны, и за ее пределами, чтобы иметь постоянный источник валюты. Для стран ЕАЭС оптимальной является ориентация своих экспортных производств на рынок России, где проживает более 80% населения Союза, причем обладающего довольно высокой покупательной способностью. Возможен также выход на рынки стран за пределами евразийского проекта, однако там производителям придется сталкиваться с существенными тарифными и иными барьерами, которые бывает очень непросто преодолеть.

Наконец, в-третьих, необходим государственный и общественный контроль над эффективностью реализации проектов, чтобы исключить срыв сроков, хищение средств или их абсолютно неэффективное расходование. Подчеркнем, здесь речь не только о традиционном полицейском контроле, но и повышение прозрачности работ и процедур. В той же России наравне с публичными тендерами на госзакупки и привлечения к контролю партий и НКО практиковалась даже установка веб-камер на строительных площадках социального жилья, где велись работы в рамках национальных проектов.

В настоящий момент в качестве «отраслей-локомотивов» Казахстан выбрал химическую промышленность, а Кыргызстан пока делает ставку на сельское хозяйство и пищепром. Наравне с этим страны могут пытаться развивать сборочные производства техники, ориентированной на внутренний сбыт.

Так Казахстан особое внимание уделяет производству автомобилей, что позволило после вступления республики в ТС создать сборочные производства российских автомобилей ВАЗ и «Нива». В Кыргызстане такие проекты пока существуют на уровне замыслов. В частности, речь о проекте «Интер ЭВМ» по сборке легких самолетов стоимостью до $10 млн и более мелких инициативах в сфере бытовой техники, счетчиков, простых гаджетов и т.п.

Очевидно, что нельзя создавать производство ради производства и гнаться за красивой картинкой без учета реальных перспектив. Однако пассивность также опасна, так как «кризисные времена» для стран, упускающих инвестиционные возможности, могут продлиться дольше, чем объективные экономические трудности.